Как работать с профессиональным выгоранием

Меня лично сильно подкосила история с Юрием Дмитриевым. Я как-то слишком близко к сердцу восприняла эту фактически расправу над человеком, который никого не трогал. Но только из-за того, что кому-то помешал, его легко выдернули из привычной жизни, втоптали в грязь, разбили семью и психику его дочери. Я понимала, что так может произойти с каждым.

Частичное выгорание, конечно, есть. Работа стала раздражать. Я могу отредактировать чужой текст, могу общаться с людьми, но писать сама — не могу. Не складываются слова в текст, появляется стопор. И это тоже раздражает.

Как и чувство бессилия: когда к тебе приходит человек за помощью, а ты понимаешь, что даже если расскажешь его историю, то ничего не изменится. Сажать невиновных не перестанут, в колониях не перестанут пытать заключенных.

Последней каплей стала история с молодым парнем, которого убили в подъезде жилого дома. И когда его убивали, никто из соседей не вмешался. Он был весь в синяках, у него зафиксировали много травм, но я понимала, что следствие все повернет так, будто он упал неудачно и умер случайно. И расследовать это убийство никто не будет. После публикации новости на сайте, в редакцию позвонила его мама и говорит: «Вы понимаете, что вы сделали? Зачем вы написали про его травмы? Как мне теперь жить? Вы меня убили!».

Я хотела ей сказать, что она не сможет жить не из-за моей новости, она не сможет жить из-за того, что у нее убили сына. Она хотела того же, что и я — чтобы смерть ее сына расследовали. Мы с ней встретились, поговорили, она замечательная женщина. Потом я пришла на похороны, положила в гроб 500 рублей и поняла — я ухожу из журналистики.

Я люблю людей, уважаю их. Много общаюсь с теми, кого считают асоциальными, и отношусь ко всем, как к людям: никого не осуждаю, не учу жизни. Мне всегда интересен человек: какой он и почему он такой. И поэтому ко мне всегда люди тянутся, раскрываются... Когда случилась история с тем парнем, я поняла, что больше не хочу слушать и слышать людей, не хочу их видеть, не хочу знать об их проблемах, не хочу писать эти истории. Что больше не выдерживаю этот поток. Да, я выгорела.

Писать про последнюю коллекцию Луи Виттон и про умирающих в хосписах людях — не одно и то же. Многие темы, сюжеты и люди, с которыми общаются журналисты, являются очень тяжелыми, токсичными, вызывают чувство вины за невозможность помочь, а сами сюжеты многие дни и месяцы крутятся в голове, приводят к постоянной тревоге, бессоннице и депрессиям.

У многих журналистов выгорание происходит из-за необходимости постоянно общаться с другими людьми, и приезжая на наши ретриты, они просят, чтобы их просто оставили в покое и поменьше с ними говорили. У нас есть такое правило: человек заботится о своем комфорте (если не хочет в чем-то участвовать, то не делает этого), бережет границы другого человека и никому не навязывает разговоры и свою компанию.

К внешним факторам можно отнести низкое материальное вознаграждение и отсутствие быстрых результатов своей работы, неприятная атмосфера в коллективе/редакции, плохой менеджмент, большое количество задач, постоянный стресс, дедлайны, не выстроенные процессы и коммуникации, в результате чего усилий прикладывается много, а эффект — нулевой.

К внутренним факторам относятся особенности нервной системы и психики человека, перфекционизм, трудоголизм, склонность к депрессиям, отсутствие навыков саморегуляции.

Многие люди, даже на вполне любимой работе с отличным коллективом устают от постоянной рутины и однообразных задач. Это приводит к апатии и низкой продуктивности, иногда приходится менять либо место работы, либо круг обязанностей.

Отношение к себе заметно на одном упражнении, когда нужно составить своеобразную памятку на черный день: записать на листочке свои способности, достижения и качества. Записать все самое хорошее.

И многие, когда начинают писать, ловят себя на мысли: «Вот тут я хороший, но вот тут-то я плохой», — оправдываются сами перед собой за свои хорошие качества. Такой список они составляют для себя, никто его не увидит, и тем не менее в процессе написания боятся себя перехвалить и уходят в самоуничижение.

Выгорание важно распознавать на ранних стадиях, когда усталость еще не очень сильная и хватает внимания, чтобы принять профилактические меры: пойти в отпуск, сделать паузу, следовать режиму дня, балансировать работу и отдых, проверить, насколько в порядке другие сферы жизни и есть ли в ней что-то кроме работы, хватает ли времени на встречи с друзьями, общение с семьей и любимыми людьми, хобби?

Важно мониторить свое физическое и психологическое состояние. Если не делать это вовремя и регулярно, можно в итоге оказаться уже в совсем плохой фазе. Иногда к нам приезжают люди совсем в выдохшемся, изможденном состоянии, иногда в состоянии агрессии, когда всё уже так раздражает, что начинаешь кидаться на людей. Иногда — в состоянии полной апатии и растерянности, что делать со своей жизнью и как жить дальше.

Мы стараемся пролонгировать эффект ретрита через последующие индивидуальные консультации, через возможность работы в мини-группах и различные техники. Кто-то выполняет все и намеренно продлевает этот эффект, кто-то просто возвращается к обычной рутине и привычкам. Каждый сам выбирает, зачем ему это было нужно и сколько пользы он хочет забрать с собой.

Часто на работе происходит так: если выполнил работу хорошо, никто слова не скажет, ведь само собой разумеется, что сотрудник выполняет свои обязанности. А если допустил ошибку или что-то не получилось, то на это укажут и покритикуют. Получается, что даже отличного работника хвалят редко, а если как-то и оценивают работу, то когда что-то идет не так. А ведь позитивная оценка очень важна, она придает смысл работе.

Я никогда не удаляю отрицательные комментарии с сайта. Да, негативная реакция убивает уверенность в себе, убивает стремление писать. Каждый козлячий комментарий проходит по душе.

Со временем у меня выработался иммунитет к таким комментариям. И я понимаю — это значит, что моя работа не оставила читателей равнодушными, вызвала у них эмоции, заставила о чем-то задуматься.

Для меня большое значение имеют слова. Одно слово может сделать мой день или испортить настроение. Но хвалить у нас, действительно, не принято. Когда обсуждаешь с коллегами какой-то материал, пишешь: ну смотрите, какой отличный текст получился, какая большая и качественная работа была выполнена, надо похвалить авторов, — в ответ слышишь: мы выплатили хороший гонорар.

Я не работала полгода. И это был отличный период в моей жизни. Правда, прошел он не так, как думала. Представляла, что буду больше времени тратить на огород, на себя. Нет, ничего такого не случилось. Если я привыкла проводить в огороде, например, 6 часов, то я там и проводила 6 часов. Потом уходила, и мне становилось все равно, что там происходит.

Еще за это время поняла, что живу с человеком, который никогда мне не скажет, что делать, не будет возмущаться, если не делаю ничего, который поддержит, прокормит. Материальных трудностей мое увольнение в нашей семье не вызвало. Мне с мужем очень повезло.

Супруг поддержал мое решение уволиться. Потому что все истории, с которыми я сталкивалась, тащила домой и вываливала на него. Он уже тоже не выдерживал всех чужих бед и проблем.

Мне понадобилось полгода, чтобы понять: я не могу без людей, я создана для того, чтобы принимать чужие страдания. В большинстве случаев я не смогу помочь человеку, ему никто и ничто не сможет помочь, но я могу его выслушать, могу ему сказать: тебе плохо, я с тобой. Люди часто приходят к журналистам, чтобы просто выговориться. И я хочу им такую возможность предоставить.

Легче работать не стало. Быть рядом с человеком, у которого беда и проблема, тяжело. Но мне это дано, это моё, и я этого хочу.

Подумай, почему ты уходишь, и что ты хочешь делать вместо этого. Не уходите, чтобы просто уйти — вы можете оказаться на другой неудовлетворительной или стрессовой работе.