Документальная журналистика: истории, меняющие мир

«Они умерли у меня практически перед камерой, я был в отчаянии и забросил съемки фильма. Когда я последний раз видел Делирис, она была такой тонюсенькой, весила где-то 40 килограммов, напоминала ходячий скелет. Когда она позвонила спустя столько лет, это было чудо. Рассказала, что 14 лет живет без наркотиков и что помогает другим избавиться от зависимости. Это было как искупление и хэппи-энд истории, и я снова взялся за съемки».

«Не могу сказать, что, снимая фильм, оставался беспристрастным как человек. Как человек, я старался помочь героям. Но я беспристрастен в том, что вы увидите на экране. Это то, что происходило в реальности. Камера, конечно, вносит какие-то изменения в картинку, но все-таки снимает то, что происходит и как».

«Сначала я плотно работал с героями фильма. До съемок они грабили пять-шесть магазинов в день. Когда я их снимал, задавал им вопросы — что вы сейчас делаете? куда вы направляетесь? — они успевали только в два-три наведаться, грабили меньше и были недовольны этим, жаловались. Вот такой мой небольшой вклад в предотвращение преступлений».

«В героях фильма «Преступная жизнь» я увидел надежду. Был период, когда они не употребляли наркотики и вели более-менее благополучную и приличную жизнь. Все три героя были умными людьми, они понимали, что разрушают свою жизнь и жизнь людей вокруг».

«Фильм, к сожалению, заканчивается не победой Делирис и ее чествованием, а ее смертью. И я, и ее семья до сих пор очень сокрушаемся, очень грустим по поводу того, что она умерла. Это ужасная нота, на которой мы завершаем рассказ об этой истории».

«Если вы идете в документальное кино, чтобы заработать, то ничего не получится. Немногим документалистам удается зарабатывать на своих фильмах. Вы оказываетесь в документальном кино, потому что душа и сердце просят рассказать людям какую-то историю, осветить какую-то проблему».

«Моей целью стало попробовать рассказать историю без закадрового текста и без зримого присутствия режиссера. Первые несколько попыток не удались, но в документальном фильме «Третья Авеню» я добился того, чтобы история рассказывала сама себя. Это непросто, но как только я понял, как такого эффекта достичь, увидел, что это более качественная документалистика, и стал применять стиль во всех своих работах.

Cinéma vérité в чистом виде — когда за происходящим наблюдает камера, и никакого участия режиссера нет. Что-то в этом роде делал в своих фильмах Фред Вайсман. Он закреплял камеру на штативе и просто включал ее. Но спустя некоторое время даже в таком стиле, это можно видеть в фильме «Охотники за трюфелями», ты начинаешь ощущать скрытое присутствие режиссера. Потому что ты чувствуешь, что режиссер выбирает позицию наблюдателя.

У меня скорее cinéma vérité, основанное на действии. Некоторые называют это Direct Cinema. У меня нет названия для этого стиля, это вроде кино «как будто ты там».

Я хочу, чтобы зритель чувствовал, как будто он оказался внутри ситуации вместе со мной: в гуще уличной драки, посредине партизанской войны или в поле вместе с крестьянами.

Иногда слышно, как я задаю вопрос. Иногда видно мой палец, который указывает на что-то. Все это обычно делается из-за камеры, и я хочу, чтобы зритель чувствовал, как будто он сам держит эту камеру».

«Время — это очень важная составляющая в работе документалиста. Когда вы снимаете кино, и хотите, чтобы оно было хорошим, нужно время и терпение, чтобы отслеживать события, как они развиваются».

«Они берут в руки камеру и снимают свою жизнь и то, что их окружает. И это им дает особую силу и определенную власть, в хорошем плане. Потому что обычно никто не обращает внимания на подростков и их проблемы».

«Наши студенты показали ту реальность, в которой живут, рассказали истории своих семей. Тех людей, которые не могут работать удаленно. Например, механики метро или те, кто присматривает за больными, — сиделки, медсестры. Все должны работать, и все должны спускаться в метро, чтобы доехать до работы. Когда они возвращаются домой, там нет никакой возможности социально дистанцироваться от других членов семьи. Мы хотим, показав это кино, чтобы вы продолжали думать о его героях».

«Во время пандемии мы все в каком-то смысле живем в своем собственном документальном кино. Мы смотрим больше документального кино, потому что мы сидим взаперти. Фальшивый блеск Голливуда потерял свою былую привлекательность. Никто сейчас не ходит в навороченные кинотеатры. Так что интерес к документальным фильмам растет».